О смысловой структуре наименований таксонов почвенных классификаций

© 2025 г.                                                          О. Г. Чертов

 

Центр по проблемам экологии и продуктивности лесов им. А. С. Исаева Российской

академии наук, Россия, 117997 Москва, ул. Профсоюзная, 84/32, стр. 14

 

E-mail: ochertov@rambler.ru

Поступила в редакцию: 20.02.2025

После рецензирования: 10.03.2025

Принята к печати: 14.03.2025

Подчеркивается ведущая роль «живого вещества биосферы» по В. И. Вернадскому в качестве биологического фактора почвообразования, что приводит к аккумуляции почвенного органического вещества (ПОВ). ПОВ служит основным и весомым продуктом влияния растений и почвенной биоты на почвообразование. Отмечается неудовлетворительность отражения признаков ПОВ в существующих почвенных классификациях. Предложено структурное изменение наименования таксонов российской классификации почв с учётом типов трансформации ПОВ. В качестве базового типа трансформации ПОВ предлагается концепция и таксономия форм гумуса. Этот формат таксонов успешно использовался при картографировании почв в лесоустройстве и при лесотипологических исследованиях. Такая таксономия расширяет информативность и придает динамичность классификации почв, что особенно важно в условиях роста антропогенного стресса и быстро меняющейся природной среды.

 

Ключевые слова: биосфера, биологический фактор почвообразования, ПОВ, почвенная таксономия, типы трансформации ПОВ, формат таксонов классификации

Сто лет назад была сформулирована и обоснована концепция «биосферы» В. И. Вернадского (1926), ученика и последователя В. В. Докучаева (по его словам: «…тишайший Владимир Иванович…», личное сообщение Б. В. Надеждина). Эта концепция развивалась в течение всего ХХ века и послужила теоретической основой ряда биологических наук, наук о Земле и в целом биогеоценологии и общей экологии. Центральным положением в биосферном подходе В. И. Вернадского является постулат о том, что «живое вещество биосферы» служит мощным драйвером формирования земной коры, образования осадочных горных пород и всех биогеохимических процессов на поверхности планеты (Вернадский, 1926, 1967, 1994). Этот постулат был подхвачен в советской и российской биологической науке и в особенности в лесоведении в качестве базовой теоретической платформы (Сукачев, Дылис, 1964; Тимофеев-Ресовский, 1968; Мирзоян, 2016).

В почвоведении неоспоримым следствием признания «живого вещества планеты» приоритетной движущей силой эволюции биосферы и всей земной коры напрашивается вывод о ведущей роли биологического фактора в генезисе и функционировании почв (Пономарёва, 1964; Чертов, 1990; Ponge, 2003; Zanella et al., 2018), в отличие от изначально постулированной равнозначности факторов почвообразования. Роль биологического фактора оживлённо обсуждалась в русском почвоведении в середине ХХ века, но в те времена не привела к консенсусу (см. Пономарёва, 1964).

С биосферных и экологических позиций, основными биологическими актёрами формирования почвы служат зеленые растения, как поставщики вещества и энергии, и почвенная биота (преобразователи и минерализаторы вещества с расходом энергии). При этом, важнейшим результатом почвообразования является формирование и накопление (аккумуляция, секвестрация, депонирование) большой массы почвенного органического вещества (ПОВ, сумма всех его фракций от растительных остатков до закрепленного), как основного системообразующего твердофазного продукта почвообразования, отличающего почву от горной породы.

В пользу изложенных представлений свидетельствует и почвообразование при первичной экогенетической сукцессии (энодоэкогенез по В. Н. Сукачеву и Н. В. Дылису, 1964) растительности с поступательным накоплением ПОВ до достижения условно стабильного состояния в стадии коренной растительности (Одум 1986; Дюшофур 1979; Разумовский, 1999; Чертов, 1990; Лукина и др., 2010; Nadporozhskaya et al., 2006). Более того, общий динамический тренд почвообразования представляет собою последовательную эутрофикацию почвы с концентрированием не только углерода и азота органического вещества, но и других элементов-биофилов (Чертов, Разумовский, 1980; Чертов, 1990). Этот же общий тренд прослеживается и при восстановлении почв после различных нарушений: ветровально-почвенный комплекс, сельскохозяйственное использование, промышленное загрязнение (Алексеев 1990; Бобровский, 2010; Данилов и др., 2024; Kalinina et al., 2013).

С общетеоретических позиций и парадигмы доминирования биологического фактора (по Пономарёвой, 1964; Чертов, Разумовский 1980) в формировании почв, аккумуляция биологически активного ПОВ служит базовым и обязательным системообразующим (незаменимым уникальным) процессом в наземных и полуводных (от наземных до мелководных) ландшафтах, (биомах, местообитаниях, экотопах, экосистемах). Присутствие даже в самом незначительном количестве почвенного (а не вообще любого) органического вещества – это признак почвы в разных стадиях своего генезиса. Отсутствие ПОВ – это свидетельство того, что это геологическое или антропогенное образование, горная порода или что угодно другое (например, бетонная плита или броня подбитого танка), но не почва. При этом, наличие ПОВ без минерального субстрата – это всегда признак почвы, но на органогенных почвообразующих породах. С дугой стороны, даже на массивных горных породах может формироваться почва-плёнка с крипто-микозным ПОВ и нано-процессами его аккумуляции, приводящими затем к появлению лишайников (Chertov et al., 2004; Lessovaia et al., 2008) и развитию процессов почвообразования в ходе первичной экогенетической сукцессии (Одум, 1986; Разумовский, 1999; Лукина и др., 2019).

Как же обстоят дела с существующими почвенными классификациями, насколько в них отражена важнейшая роль ПОВ в динамике и, в конечном итоге, в эволюции почв? Если обратиться к Международной системе почвенной классификации WRB (Мировая …, 2024), то вырисовывается интересная картина в отношении наименований почвенных таксонов разного уровня. Первое, почвенные таксоны называются в основном по свойствам минеральных, реже по органоминеральным и редко по органическим горизонтам. Второе. Как раньше, так и теперь, почвы называются по доминирующему морфологическому признаку (часто просто по цвету) с обязательным использованием только устойчивых параметров минеральной матрицы: «свойства верхнего горизонта могут быстро изменяться во времени, поэтому в системе WRB они используются для диагностики только в редких случаях» (Мировая …, 2024, стр. 25). Т.е. свойства почвы, отражающие её как динамическую систему, считаются мешающими классифицированию, и имеется только один блок с накоплением ПОВ в верхних горизонтах. Третье, и возможно самое главное: в названиях «референтных почвенные групп» бросается в глаза «абиологичность» классификации по отражению свойств ПОВ, как продукта трансформации растительных остатков всей почвенной биотой. Так, из 32 наименований «референтных почвенных групп» только две соотнесены с ПОВ (чернозёмы и органогенные почвы). В референтной почвенной группе LUVISOLS (Мировая …, 2024, с. 129; по смыслу это подзолистые почвы) из 49 основных и дополнительных квалификаторов (генетических признаков, уточняющих прилагательных к наименованию почвы) нашелся только один (!), имеющий отношение к ПОВ (Humic). Более того, из 294 всех основных «квалификаторов» соотнесены с ПОВ только 14 (Мировая…, 2024, с. 160–161). Складывается впечатление, что речь идет не о почве, а о классификации зоны поверхностного выветривания четвертичных отложений и горных пород.

По сравнению с мировой классификацией WRB, российская почвенная классификация (Герасимова и др., 2004) с отличной от WRB таксономической системой выглядит более биологической и экологической: в ней из 52 диагностических горизонтов 24 (46%!) базируется на устойчивых признаках ПОВ (Полевой определитель почв, 2008). В целом в почвенных классификациях не прослеживается стремления таксономически отражать существование двух базовых твердых фаз почвенной системы: почвенного органического вещества, как продукта жизнедеятельности организмов, и минеральной почвы, трансформирующейся под влиянием живых организмов наряду со всеми классическими факторами почвообразования.

Высказанные выше теоретические положения приводят к неоспоримому выводу о необходимости более полного отражения ПОВ в классификации почв. Автор убежден, что наименование почвы должно быть двухкомпонентным и слагаться из части, относящейся к морфологии и характеристике органического вещества (гумуса), и части по морфологии и признакам минеральных горизонтов, в совокупности наиболее полно воспроизводя вербальнo «портрет» всей почвы. Изменчивость ПОВ, как недостаток при ординации, в настоящее время оборачивается достоинством, поскольку в быстро меняющемся мире возникает потребность в динамической классификации, отражающей современное состояние почвенной системы. Поэтому возникает вопрос об оптимальной реализации более детального включения прежде всего морфологических признаков ПОВ в рамках существующих почвенных классификаций, не нарушая или сильно модифицируя их структуру.   

Самое удивительное, что со времен становления генетического почвоведения существует характеристика и классификация морфологических типов трансформации ПОВ для аккумулятивных горизонтов (в лесном почвоведении О и Аh), введенных датчанином Мюллером (Müller, 1887). Это – концепция «форм гумуса», которая в течение ХХ века успешно развивалась в мировом почвоведении (Дюшофур 1979; Kubiena, 1953; Wilde, 1958). В России этот подход разрабатывался и использовался только в лесном почвоведении как «прикладное» и экологическое направление (Тюрин, Пономарева, 1940; Роде, 1955; Благовидов, Бурков, 1959; Чертов, 1966; Бахмет, 2015; Коркина, Воробейчик, 2016; Чертов и др., 2018). В последнее время формам гумуса посвящено три спецвыпуска журнала Applied Soil Ecology (2018, Vol. 122, parts 1, 2, 3), в которых излагается подробная почвенно-зоологическая диагностика и детальная классификация форм гумуса практически всех почв наземных экосистем. Более того, было сформулировано положение о систематике форм гумуса с акцентом на роль почвенной фауны в гумусообразовании как основы нового «биологического почвоведения» (Zanella et al., 2018). Подчеркивается, что это понятие относится только к аккумулятивной части почвы, как зоны активного биологического круговорота, а не ко всему почвенному профилю (Zanella et al., 2018, Le Bayon et al., 2024), хотя О. Н. Бахмет (2015) использовала его для классификации органопрофилей лесных почв по концепции Л. А. Гришиной (1986).

По сути, этот подход относится к ныне забытой эдафологии (Чертов и др., 2018), представляющей почву средой обитания живых организмов, а не только самостоятельным природным телом, как в генетическом почвоведении. Термин «эдафология» до последнего времени употреблялся в некоторых странах вместо почвоведения, а прилагательное «эдафический» сохранилось в географии, ботанике, зоологии и лесоведении. В Германии к эдафологии полностью относится учение о местообитаниях (Standortslehre), как дополнение к почвоведению (например, книга Bodenkunde und Standortslehre: Stahr et al., 2008).

Тремя базовыми группами форм гумуса служат хорошо известные в лесном почвоведении «мор» (в России – грубый гумус), «модер» (переходный тип) и «мулль» (изначально «мягкий гумус»), прослеживаемые также в ксероморфных и в гидроморфных местообитаниях. Российская полная классификация форм гумуса включает 22 формы (Чертов и др., 2018). При этом, систематика форм гумуса и генетическая классификация фактически сливаются в ряду полу- и гидроморфных органогенных почв. Этот подход может быть в перспективе применен и для таксонов сельскохозяйственных (типы окультуривания) и техногенных почв. В своё время таксономия форм гумуса использовалась при лесоустройстве на Северо-Западе России в конце ХХ века (Чертов, 1974а,б; Чертов и др., 1978) и до сих пор в употреблении в ряде лесоводственных и экологических исследований.

Необходимость объединения двух классификационных подходов не раз обсуждалась в цитированных выше работах в среде в основном экспертов по ПОВ. Однако, это не встречало ответной реакции в генетическом почвоведении и не обсуждалось в литературе.

Автор уверен, что оптимальным вариантом для отражения в почвенной номенклатуре свойств обоих твердофазных компонентов почвенной системы должно быть сочетание генетического и эдафического определений в новой классификационной единице, объединяющей в наименовании тип трансформации ПОВ (формы гумуса) с генетическим таксоном. Однако, этого до сих про не произошло, хотя еще в первой половине ХХ века И. В. Тюрин и В. В. Пономарёва (1940) использовали название типа (формы) гумуса в качестве прилагательного к слову почва или к наименованию почвы (например, «муллевая почва, грубогумусная подзолистая почва»). Поэтому, шаблон наименования «морфологический тип аккумуляции ПОВ (сейчас это форма гумуса) – как прилагательное и генетическое определение почвы – как существительное» – следует считать базовым для отражения важной роли ПОВ в классификации почв. В этом случае название почвы выглядит, к примеру, так: грубогумусная (тип аккумуляции ПОВ) подзолистая песчаная на аллювиальных песках (генетическое определение); модермуллевая (тип аккумуляции ПОВ) светлосерая легкосуглинистая на пылеватых покровных суглинках (генетическое определение); муллевая (тип аккумуляции ПОВ) серая лесная среднесуглинистая на лессовых суглинках (генетическое определение).

Следует отметить, что наименование лесных почв по этому шаблону было предложено Н. Л. Благовидовым ещё в середине ХХ века и впервые было использовано для классификации почв при картографировании Лисинского учебного-опытного лесхоза ЛТА в 1954 году (увы, карта утрачена). Позже эта классификация с типами (формами) гумуса в сочетании с генетическим определением почв была использована при картографировании лесных почв в масштабе от 1:10000 до 1:100000 при лесоустройстве в 7 лесхозах Ленинградской области на площади 350 тыс. га. (Чертов и др., 1978), что показало лесоводственную значимость объединения таксонов генетической и эдафической (с формами гумуса) классификаций. В силу существующих требований все эти карты утрачены за исключением почвенно-типологической карты масштаба 1:25000 Сиверского лесхоза (ныне лесничества) Ленинградской области, как экспериментальной базы СПБНИИЛХ (Чертов и др., 1974). Более того, этот классификационный формат успешно использовался в многолетних лесотипологических исследованиях на Северо-Западе РФ (Федорчук и др., 2005).

Включение такого «сдвоенного» таксона в структуру существующей классификации почв России (Герасимова и др., 2004; Полевой определитель почв, 2008) возможно двумя способами. Во-первых, его можно вставить на уровне неясно определенного подтипа почвы, для которого «количественные показатели в качестве диагностических критериев не используются» (Полевой определитель почв, 2008: стр. 8). Во-вторых, наиболее оптимальным будет введение дополнительной категории в таксономическую структуру. Для таксона с формами гумуса (в качестве прилагательного к генетическому определению) целесообразно добавить градацию «pяд» (либо «отряд, атрибут») в иерархии таксонов ниже разновидности и разряда, как относительно изменчивую классификационную единицу. В таком виде для введения типов трансформации ПОВ не потребуется никаких структурных перестроек в основной классификации. В то же время, классификация почв приобретает динамический облик, что особенно важно для мониторинга состояния лесных экосистем и биосферы под воздействием антропогенных факторов и для классификационного отражения секвестрации углерода в почвах при изменении климата (Лукина и др., 2013; Аккумуляция углерода …, 2018).

Реализация предлагаемого расширения базовых почвенных классификаций открывает перспективы более широкого их использования в решении почвенно-экологических задач и повышения роли почвенных данных в принятии решений по устойчивому развитию лесоуправления, сельского хозяйства, многоцелевого природопользования, реконструкции и восстановления природной среды.

При решении проблемы уточнения почвенных классификаций в отношении учета специфики формирования ПОВ (гумуса) в ближайшем будущем возможны следующие варианты развития событий.

1. Не делать ничего, оставить всё как есть.
2. Официально закрепить обсуждаемый подход по классификации типов трансформации ПОВ (форм гумуса) с эдафо-, био- и экологической ориентацией в качестве отдельной параллельной классификации почв, что фактически реализовано в Германии и предлагается в Европе уже в статусе «биологического почвоведения».
3. Реализовать предложенную в этом сообщении методику расширения российской классификации почв с объединением генетического и эдафо-экологического подходов, что потребует тщательной проработки по всем таксонам существующей классификации и расширения систематики форм гумуса.
4. Отклонить предлагаемый подход и создать другой по классификационному учёту ПОВ с новой теорией и терминологией.

Пока в генетическом почвоведении неспешно дискутируется возможность включения типов аккумуляции и трансформации ПОВ (форм гумуса) в существующие классификации, формы/типы гумуса уже давно интегрированы в методические руководства по описанию почв при инвентаризации лесов и используются во многих странах мира (Малышева и др., 2022). Они сейчас также включаются в методические материалы по государственной инвентаризации лесов (ГИЛ) России. Это уникальный случай, когда практика обгоняет теорию.

ФИНАНСИРОВАНИЕ

Работа выполнена в рамках темы ГЗ ЦЭПЛ РАН «Методические подходы к оценке структурной организации и функционирования лесных экосистем», регистрационный номер № 121121600118-8.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Аккумуляция углерода в лесных почвах и сукцессионный статус лесов / Под ред. Н. В. Лукиной. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2018. 232 с.

Алексеев В. А. Лесные экосистемы и атмосферное загрязнение. Л.: Наука, 1990. 200 с.

Бахмет О. Н. Структурно-функциональная организация органопрофилей почв лесных экосистем Северо-Запада России. Автореф. дисс. докт. биол. наук. Петрозаводск, 2015. 49 с.

Благовидов Н. Л., Бурков Г. Л. Методические указания к производству почвенных исследований и характеристике условий местообитания в Ленинградском экономическом районе. Л.: ЛТА, 1959. 30 с.

Бобровский М. В. Лесные почвы Европейской России: биотические и антропогенные факторы формирования. М.: КМК, 2010. 359 с. 

Вернадский В. И.  Живое вещество и биосфера. М.: Наука, 1994. 669 с.

Вернадский В. И. Биосфера. Избранные труды по биогеохимии. М.: Мысль, 1967. 376 с.

Вернадский В. И. Биосфера. Л.: Науч. хим.-технол. изд-во. 1926. 147 с.

Герасимова М. И., Шишов Л. Л., Тонконогов В. Д., Лебедева И. И. Классификация и диагностика почв России. Смоленск: Ойкумена, 2004. 342 с.

Гришина Л. А. Гумусообразование и гумусное состояние почв. М.: Изд-во МГУ, 1986. 244 с.

Данилов Д. А., Яковлев А. А., Зайцев Д. А., Иванов А. А. Изменения в постагрогенных почвах в ходе восстановления древесной растительности в условиях юго-запада Ленинградской области // Известия Санкт-Петербургской лесотехнической академии. 2024. № 251. С. 97–122. DOI: 10.21266/2079-4304.2024.251

Дюшофур Ф. Основы почвоведения. Эволюция почв. М.: Изд. Прогресс, 1979. 592 с.

Коркина И. Н., Воробейчик Е. Л. Индекс форм гумуса – перспективный инструмент для экологического мониторинга // Экология. 2016. № 6. С. 434–440. DOI: 10.7868/S0367059716060081

Лукина Н. В., Орлова М. А., Бахмет О. Н., Тихонова Е. В., Тебенькова Д. Н., Казакова А. И., Крышень А. М., Горнов А. В., Смирнов В. Э., Шашков М. П., Ершов В. В., Князева С. В. Влияние растительности на характеристики лесных почв Республики Карелия // Почвоведение. 2019. № 7. C. 827–842. DOI: 10.1134/S0032180X19050071

Лукина Н. В., Орлова М. А., Горнов А. В., Крышень А. М., Кузнецов П. В., Князева С. В., Смирнов В. Э., Бахмет О. Н., Эйдлина С. П., Ершов В. В., Зукерт Н. В., Исаева Л. Г. Оценка критериев устойчивого управления лесами с использованием индикаторов международной программы ICP Forests // Лесоведение. 2013. № 5. С. 62–76.

Лукина Н. В., Орлова М. А., Исаева Л. Г. Плодородие лесных почв как основа взаимосвязи почва-растительность // Лесоведение. 2010. № 5. С. 45–56.

Малышева Н. В., Филипчук А. Н., Золина Т. А., Кинигопуло П. С., Шалимова Е. М., Попик С. А., Сильнягина Г. В. Анализ зарубежного опыта национальных инвентаризаций лесов: методы, выборка, результаты и международная статистика // Лесохозяйственная информация. 2022. № 2. С. 90–132. DOI: 10.24419/LHI.2304-3083.2022.2.08

Мирзоян Э. Н. Становление экологических концепций в СССР: биогеоценология В. Н. Сукачёва. М.: ЛЕНАРД, 2016. 224 с.

Мировая реферативная база почвенных ресурсов. Международная система почвенной классификации для диагностики почв и составления легенд почвенных карт / Пер. под ред. М. И. Герасимовой, П. В. Красильникова. 4-е издание. Международный союз наук о почве. М.: МАКС Пресс, 2024. 248 с. 

Одум Ю. Экология. Т. 2. М.: Мир, 1986. 376 с.

Полевой определитель почв. М.: Почвенный ин-т им. В. В. Докучаева, 2008. 182 с.

Пономарева В. В. Теория подзолообразовательного процесса. Биохимические аспекты. М.: Наука, 1964. 377 с.

Разумовский С. М. Избранные труды. М.: KMK, 1999. 560 с.

Роде А. А. Почвоведение. М., Л.: Гослесбумиздат, 1955. 524 с.

Сукачев В. Н., Дылис Н. В. Основы лесной биогеоценологии. М.: Наука, 1964. 573 с.

Тимофеев-Ресовский Н. В. Биосфера и человечество // Научные труды Обнинского отдела Географического общества СССР. 1968. Сб. 1. Ч. 1. С. 3–12. 

Тюрин И. В., Пономарёва В. В. Материалы по изучению гумуса лесных почв // Труды Ленинградской лесотехнической академии им. С. М. Кирова. 1940. Вып. 56. С. 3–49.

Федорчук В. Н., Нешатаев В. Ю., Кузнецова М. Л. Лесные экосистемы северо-западных районов России. Типология, динамика, хозяйственные особенности / Отв. ред. О. Г. Чертов. СПб: Санкт-Петербургский НИИ лесн. хоз-ва. 2005. 381 с.

Чертов О. Г. Изучение типов местообитаний на Северо-Западе СССР. Методические указания. Л.: Лен. НИИ лесн. хоз-ва. 1974б. 72 с.

Чертов О. Г. К характеристике типов гумусового профиля подзолистых почв Ленинградской области // Почвоведение. 1966. № 3. С. 26–37.

Чертов О. Г. О экологических функциях и эволюции почв // Вестник ЛГУ. 1990. Сер. 3. № 2(10). C. 75–81.

Чертов О. Г. Определение типов гумуса лесных почв. Методические указания. Л.: Лен. НИИ лесн. хоз-ва. 1974а. 16 с.

Чертов О. Г., Мельницкая Г. Б., Ламов А. К., Берг И. Е. Опыт работ по лесной типологии на основе картирования почв и местообитаний // Сб. статей по лесоводству. Л.: Лен. НИИ лесн. хоз-ва. 1974. № 17. С. 24– 47.

Чертов О. Г., Надпорожская М. А., Палёнова М. М., Припутина И. В. Эдафология в структуре почвоведения и экосистемной экологии // Russian Journal of Ecosystem Ecology. 2018. Vol. 3. No 3. p. 1–11. DOI: 10.21685/2500-0578-2018-3-2

Чертов О. Г., Разумовский С. М. Об экологической направленности процессов развития почв // Журнал общей биологии. 1980. Т. 62. № 3. С. 386–396.

Чертов О. Г., Филиппов Г. В., Мельницкая Г. Б. Крупномасштабное картирование почв при лесоустройстве. Методические указания. Л.: Лен. НИИ лесн. хоз-ва. 1978. 52 с.

Chertov O., Gorbushina A., Deventer B. A model for microcolonial fungi growth on rock surfaces // Ecological Modelling. 2004. Vol. 177. P. 415–426. DOI: 10.1016/j.ecolmodel.2004.02.011

Kalinina O., Chertov O., Dolgikh A. V., Goryachkin S. V., Lyuri D. I., Vormstein S., Giani L. Self-restoration of post-agrogenic Albeluvisols: Soil development, carbon stocks and dynamics of carbon pools // Geoderma. 2013. Vol. 207. P. 221–233.  DOI: 10.1016/j.geoderma.2013.05.019

Kubiena W. L. The soils of Europe. London: Thomas Murby and Co. 1953. 318 p.

Le Bayon R.-C., Ponge J.-F., Zanella A. Earthworms and humus forms [In:] Y. Kooch, Y. Kuzyakov (eds.). Earthworms and Ecological Processes. Springer, Cham. 2024. P. 189–217.  DOI: 10.1007/978-3-031-64510-5_6#

Lessovaia S., Chertov O., Goryachkin S. Specificity of pedogenesis in shallow soils on massive rocks of East Fennoscandia // Zemes Ukio Mokslai (Agricultural Sciences). 2008. Vol. 12. No. 3. P. 80–86.

Müller P. E. Studien über die natürlichen Humusformen und deren Entwicklung auf Vegetation und Boden. Berlin, 1887. 324 s.

Nadporozhskaya M. A., Mohren G. M. J., Chertov O. G., Komarov A. S., Mikhailov A. V. Dynamics of soil organic matter in primary and secondary forest succession on sandy soils in The Netherlands: An application of the ROMUL model // Ecological Modelling. 2006. Vol. 190. P. 399–418. DOI: 10.1016/j.ecolmodel.2005.03.025

Ponge J.-F. Humus forms in terrestrial ecosystems: a framework to biodiversity // Soil Biology and Biochemistry. 2003. Vol. 35. No. 7. P. 935–945. DOI: 10.1016/s0038-0717(03)00149-4

Stahr K., Kandeler E., Herrmann L., Streck T. Bodenkunde und Standortlehre. Ulmer Verlag, 2008. 327 s.  DOI: 10.36198/9783838553450

Wilde S. A. Forest Soils: Origin, Properties, Relation to Vegetation and Silvicultural Management. New York, Wiley & Sons, 1958. 537 p.

Zanella A., Ponge J.-F., Briones M. J. I. Humusica 1, article 8: Terrestrial humus systems and forms – Biological activity, space-time dynamics // Applied Soil Ecology. 2018. Vol. 122. P. 103–137. DOI: 10.1016/j.apsoil.2017.07.020

Послесловие автора

 Около полувека назад почти всё изложенное выше было сделано, опубликовано (статьи 1963-1978, 4 методических руководства, монография, конференции), защищены кандидатская и докторская диссертации, успешно опробовано на практике – и всё было положено на полку до лучших времен, поскольку интерес к почвам в лесоустройстве иссяк (не было денег).

Автор побежал дальше – от типологии к математическому моделированию, как пророчески предсказал более 100 лет назад известный русский лесовод немец А. А. Крюденер* (1916): «…и только тогда, когда лесоводы научатся с математической точностью определять производительные силы почвогрунта – только тогда померкнет звезда типов…».

А. А. Крюденер – организатор лесоустройства в России, директор лесного департамента в царском правительстве, автор первой русской лесной типологии, ставшей основой украинской школы. У него чудесная рукописная книга «Моя Россия», которая ходила по рукам в самиздате.

*Крюденер А. А. Основы классификации типов насаждений. Материалы по изучению русского леса. Петроград, 1916. 190 с.

  

 

Рецензент: к. б. н., доцент Кузнецов В. А.